ДАНЬ ЦАРЮ МОРСКОМУ
Вот жил царь Берендей, и он, конечно дело, любил охотиться. И вот он в одно прекрасное время уехал за охотой. Жара была сильная. Ему хотелось пить, а воды не было. Наконец, нашёл колодец. Слез с коня и начал пить. Напился, встаёт, а его за бороду оттуда хвать! Это образина хватила.
– Отпусти!
– Нет, не отпущу.
– Отпусти!
– Отдай, что дома не знаешь, – отпущу.
Дёргался всяко, никак не оторвать.
– Отдам, отпусти!
Царь приезжает домой, сказали ему, что родила жёнка: принесла сына.
Он загоревал.
– Этого я не знал, не предвидел.
Прошло семнадцать лет. Однажды гуляет царь посаду, видит – дуб раскалывается пополам, выходит образина.
–Ты дань-то думаешь отдавать?
И он, конечно, пошёл домой.
– Вот, Ваня, семнадцать лет тому назад я ездил за охотой и отдал тебя морскому царю, обещал невзнай.
– Что ж, поеду.
Дали ему лучшего жеребца. Простился и поехал. Едет день, другой, неделю, вторую, долго ли, коротко ли. И попадают ему три старичка.
– Здравствуй, Иван Царевич.
– Здравствуйте, старички.
– Возьми нас в товарищи.
– Пойдёмте, мне скучно.
Долго шли, нашли две дороги.
– Здесь нам прощаться.
– Как звать-то вас?
– Опивало, Объедало и третий Морозушко, три брата. Как вздумаешь, мы тут поблизости окажемся.
Опять поехал один. Подъехал к морю. Видит – три лебёдки купаются и три платья на берегу. Он, конечно, коня привязал и платье украл и спрятал. Две лебёдки колонулись о берег, оделись, а третья квохчется о берег, а платья нет. А он жалостливый был, положил платье, ушёл и спрятался в кусты. Она колонулась, оделась. Подходит к кусту.
– Выходи, давай, Иван Царевич!
Поздоровались.
– Я знаю, куда ты держишь путь. Морской царь будет мой папаша, и он требует тебя зарезать и твоей кровью причастить дворцовых слуг.
И она обернула кольцо на правой руке, и они провалились под землю. Приходят во дворец, царь сидит на троне, образина-то!
– А, дань пришла.
Ну, неудобно без причин голову рубить.
– Вот тебе задача. Решишь – жив будешь, не сможешь – башку долой. Ты сегодня ночью выкопай пруд, через пруд хрустальный мост, вода чтоб чистая, как янтарь, и всевозможные птицы плавают.
Дал заступешко худой. Он бросил, пришёл в комнату – чего делать? Пригорюнился.
Видит, пчёлка об окно бьётся. Ему жалко стало, думает, замёрзнет или разобьётся. Окно разбил – залетела, об лавку на пол ударилась и сделалась девицей. Это была Мария – дочка царя морского.
– Что задумался?
– А мне папаша задал пруд выкопать, оперилить, вода чтобы чистая была, как янтарь, и птицы всевозможные плавали.
– Не тужи, ложись спать, утром бери лопаточку и молоточек, забивай и разметай, как будто доделываешь.
Она об косяк ударилась, пчёлкой сделалась, улетела.
Он некрепко спал, проснулся до света, всё готово, разбито. Он расчищает, как-будто доделывает. Царь смотрит – доделывает.
– Ну, Ваня, молодчина, справил задание. Теперь вот что. У меня есть двенадцать дочерей. Узнай, которая моя любимая дочь, платья у них одинаковые и личность одна.
Пошёл, запечалился.
Опять эта Мария явилась к нему.
– О чём задумался?
– Как не задуматься? Двенадцать дочерей у царя, как я узнаю, которая любимая?
– Любимая – я. Смотри, первый раз на правой щеке маленькая мушка поползёт, только не моргай, смотри хорошенько.
Вот царь выставил в ряд двенадцать дочерей, ну, как одна, ничем не отличаются.
Первый раз проходил – не заметил, второй раз – нет, третий раз медленно идёт, видит чуть-чуть заметно ползёт мушка.
– Вот эта.
– Правильно. Ну, Ваня, отгадал. Ну, теперь нужно у меня склады вина и пива выпить.
А где выпить? Половины бутылки хватит. Иван говорит:
– Мне одному невесело, можно пригласить родственника?
– Можно.
Вот вечером он думает: «Где-то мой старичок Опивало?» А он бородкой трясёт – летит. Взял вместо рюмки ушат, да за три глотка готов.
– Больше нету?
Царь приходит – всё выпито.
– Ну и жрать ты горазд, парень!
На вторую ночь хлебов, пирогов целые лабазы напечены. Ему нужно съесть.
– Одному скучновато, можно родственника позвать?
– Ладно, двоим всё равно не съесть.
Вечером вышел.
– Где-то мой старичок Объедало?
Тот летит, бородкой трясёт. Буханку за буханкой, всё перекушал. Царь приходит – как метлой заметено.
– Ну, ладно, – говорит.– Теперь я, значит, отдам мою любимую дочь за тебя. И приказал баню натопить так, что за пятнадцать сажень не подойдёшь. Каменная баня, так докрасна.
Ну, что ж, пошли с молодой мыться, а не сунешься.
– Где-то мой Морозушко?
Тот летит, бородкой трясёт. Как дунул в угол – льдень образовалась, другой раз дунул – в другом углу льдень. Ну, вот он пришёл в баню мыться. А Мария выплюнула три волшебные слюнки.
– Слюнки, отвечайте.
Они очутились на берегу реки, тут конь гуляет с золотой уздой. А там Морской царь чует неладное. Но они вёрст пять отсвистали. Ждал-ждал, послал слугу. Ведь баню не будешь открывать, когда молодые моются. Слуга спрашивает:
– Долго?
Слюнка отвечает:
– Сейчас идём!
Ещё час ждали, а те дальше. Ждал-ждал царь, опять слугу посылает. Спрашивает:
– Долго?
– Сейчас идём.
– Тут не готовы ещё.
Третий раз послали.
– Долго ли будете?
– Сейчас идём.
А четвёртый раз спросили:
– Долго ли вы там?
Ответа нету. Открыли дверь – в бане никого.
Царь раскрыл книгу-цветник.
– А, это дочь бежала, а слюнки отвечали.
Нарядили стражу – погоню. Их стали нагонять. Она отвернула кольцо вниз, коня сделала лесом дремучим, сама стала грибом, его тоже грибом обратила. Конница проехала. Дальше дороги нет. Пошарили-пошарили, вернулись ни с чем.
– Ну, что, взяли?
– Нет, не нашли.
– Был лес?
– Был.
– Грибы были?
– Были.
– Они и есть. Валите снова.
А те дальше умыли. Опять стали настигать. Она обернула кольцо, коня превратила в часовню, вся мхом поросла; он – монах девяноста лет, она – монашенка.
– Эй, монах, не проезжали здесь молодые люди?
– Проезжали.
– Когда?
– Когда часовню строили, а ей восемьдесят лет, вся мхом обросла.
– Вот дурак старый!
Ничего не могли сделать. Вернулись ни с чем. Царь спрашивает:
– Взяли их?
– Нет.
– Видели часовню?
– Видели.
– Монахов видели?
– Видели.
– Так это они и были.
Царь рассердился, всю стражу прирубил, сам поехал.
Маша говорит:
– Ой, Ваня, сам папа едет, пропали мы.
Взяла, обернула кольцо. Сама сделалась медовой рекой, его сделала кисельным берегом, а конь – мост. Стражу бы они обманули. Морской царь подъехал, раскрыл книгу-цветник.
– А, вот вы где, дружочки!
Стал есть кисельные берега, пить медовую реку и лопнул. Они посмотрели, как в людей обратились: отъел по мизинцу.
– Ну, по мизинцу ничего!
Сели на коня. Ну, теперь опасность не угрожает, поехали в своё царство.
Выехали на гору, стоит город до того красивый, глаз не отвести.
– Заедем в город.
– Нет, Ваня, не надо.
Разговаривала-разговаривала, не могла переговорить.
– Ладно, – сказала Маша. – Вот, Ваня, я на этой тропинке превращусь в цветок; когда ты в город зайдёшь, к тебе маленький парнишка курчавенький бросится, ты его не целуй, а то меня забудешь.
– Что ты, Мария, ты меня спасла.
– Ну, ладно.
Вошёл в город. Бросился к нему парнишка, такой хорошенький. Стал Ваня его целовать, позабыл Машеньку свою. А там царевна три года жениха выбирала, такая люто занослива была: тот не годится, другой не годится, этот мал, тот велик – горе! Она как раз сидела на балконе, Ивана видела. Он был красивый, как дубок. Она за интересовалась и велела на балкон призвать.
– Я, – говорит, – три года выбирала, ты будешь мой муж, а я твоя жена.
Да она и хорошенькая была. Он согласился, стали приготавливаться к свадьбе.
А цветок на тропинке был мокрый всегда: тосковала Мария о Ване. Она знала всю историю и плакала. Раз разбойник шёл по тропинке и заинтересовался цветком. Вырезал осторожно, корни не тронул, кругом оставил. В крынку посадил, принёс домой. На краю города жил, поставил на окошко. В избе у него запущено: в набеги только ходил. Цветок свалился на лавку, с лавки на пол, сделался девушкой. Начала Маша всё прибирать, изобихаживать. Пообиходила всё. Ружья блестят, как собачий глаз. Разбойник пришёл – удивляется.
– Кому нужно приходить сюда и обихаживать?
Опять нарочно поразбросал, ушёл на вторую ночь.
Опять всё изобихожено. Ему захотелось узнать, кто приходит.
На третью ночь хлопнул дверью, а сам за косяк стал. Вдруг видит – цветок валится и девушка убирается.
Он её схватил, стал уговаривать.
– Ничего над тобой не сделаю.
Она стала для него готовить. Прошло долго времени – спрашивает:
– Что нового в городе?
– Выходит замуж царская дочь за неизвестного молодца.
– Принеси мне фунтов десять белой муки.
А раньше был обычай такой, что на свадьбу носили пироги-рыбники. Он принёс муки, она испекла рыбник, понесла. Там народу много. Очередь дошла до неё. Её рыбник разрезают, вылетают из него голубь и голубка. Голубь бежит вокруг пирога за ней и говорит:
– Дай пирога, дай пирога.
– Нет, не дам. Если дам, ты забудешь меня, как Иван Царевич Марию.
Он вздрогнул, вскочил. Вот тут-то уж вспомнил. Не стал жить с прежней невестой.
– Вот моя жена, – говорит.
Тут уж новая свадьба. Свадьба была хорошая.
А я из-за Спасья шёл, там сапоги шил. Мешок тяжёлый: колодки, инструмент. Угостили меня. И до того наугостился, с лестницы-то пошёл, да мешок тяжёлый и потянул, я – с лестницы вниз. Сломал ногу, теперь на деревяшке хожу.
Сказка записана Н. Савушкиной и В. Шершавицкой в д. Чурилово Чёбсарского района Вологодской области от И.К. Цветкова в 1954 году.