Криминальная сторона городской жизни

Уголовный розыск Череповца знает немало славных имен. Среди служивших здесь — Александр Казначеев, ныне глава совета ветеранов УМВД нашего города. «Речь» попросила его рассказать о службе в УГРО в конце 80-х — 90-х годах.

Не быть бюрократом? Перестройка, развал СССР, всплеск преступности…  Именно на эти годы пришлась служба в уголовном розыске Александра Казначеева.

Техническое обеспечение милиции было слабым. Из средств связи только рации, и те часто настолько большие, что не помещались в кармане, конспирации никакой. Ни компьютеров, ни сотовых телефонов в те времена не было и в помине. Даже пейджеры еще не появились. С транспортом постоянные проблемы. 

Но милиционеры работали не жалея себя, порой даже ночевали в отделе, когда раскрывали особо сложные преступления.

Самое первое дело в уголовном розыске Александру Алексеевичу не запомнилось. Но навсегда остался в памяти другой случай, произошедший позднее.

Александр Казначеев отработал в милиции уже года два, когда в городе стали происходить грабежи, граничащие с разбоем. Все — в районе бывшего ресторана «Вечерний» на ул. Ленина. На людей нападали, начинали душить, отбирали сумки, кошельки, бросали жертву и убегали. Смертельных исходов не было, но жестокие грабежи повторялись. Стали расспрашивать агентуру и выяснили: орудуют двое. Один, Х., недавно освободился из мест лишения свободы, второй, У., — судимый за тяжкое преступление, живет в спецкомендатуре. Причем грабили недалеко от дома, у «Вечернего», где жил Х. Стали устанавливать связи, нашли приятелей и любовницу У. (позднее именно это сыграет решающую роль). Взяли «друзей» с поличным, в карманах — удавки. Нашли украденные вещи на квартире Х. Задержали, Александр Казначеев стал вести допрос. У. во всем признался, рассказал всю картину преступлений, казался искренним и даже раскаявшимся. В конце попросил умоляюще:

«Начальник, у меня жена с ребенком приехала, я сына еще и не видел, год ему всего. Отпусти на ночь. Я ведь в комендатуре, под присмотром, никуда не денусь».

Молодой сотрудник не был бюрократом. По-человечески посочувствовал: отец ведь и муж, пусть с женой повидается, что такого? Действительно ведь — в комендатуре, не скроется. И не стал согласовывать свое решение, разрешил. Отвезли его на милицейской машине, сдали, что называется, из рук в руки…

А ночью он сбежал через форточку.

Молодой и горячий опер, раздосадованный своей оплошностью, рано утром отправился на квартиру любовницы У., благо адрес был уже установлен в процессе работы. И вновь никого не предупредил, ни с кем не согласовал: сам виноват — самому и отвечать. Даже оружие не взял, хотя преступник на голову выше милиционера.

Приехал. Шагнул в подъезд, а У. из квартиры выходит. Растерялись оба. Казначеев опомнился первым, сунул руку в карман пальто, словно у него там пистолет.

Привел, отправили его за решетку. А когда Александр расстегнул пальто и У. разглядел, что пистолета нет, так и зашипел: «Знал бы, что без пистолета, — убил бы!»

Без идей Деточкина В середине 80-х в Череповце было много угонов, краж с машин: тащили колеса, зеркала, даже лобовые стекла — все, что могли снять и унести. Поэтому в 1987 году была создана группа по борьбе с кражами автотехники. Тогдашний зам. начальника УВД города по оперативной работе Николай Паликов выделил операм два кабинета, и группа занималась только такими кражами. («Статистику мы тогда улучшили», — замечает Александр Казначеев.)

Работали творчески. Устраивали, например, в октябре засаду во дворе — Толю Зайцева, инспектора ГАИ (с 1998 года — ГИБДД), закапывали в кучу листьев, одна голова чуть-чуть виднелась, ночью никто заметить не мог. У одного из внештатников отец на скорой помощи работал — милиционерам давали машину, и они ездили по городу. На скорую помощь никто не обращал внимания.

И аналитическую работу вели. По распоряжению Паликова вся информация об угонах и кражах с машин стекалась к нам, даже сигналы из инспекции по делам несовершеннолетних. Мы завели журнал, куда все эти данные заносили. По мототехнике всегда были серии краж, поэтому, раскрывая одно преступление, закрывали еще несколько дел.

Негласный аппарат Еще один постоянный источник информации как у милиционеров, так и у сегодняшних полицейских — это агентура, или негласный аппарат. — Доводилось слышать от граждан: «Стукачи!». Это слово произносилось с презрением. Но давайте разберемся, — предлагает ветеран УГРО. И начинает объяснять.

Вот, например, произошла квартирная кража. Можно, конечно, ее раскрыть случайно, но, как правило, сотрудники обращаются к своим агентам: вор всегда оставляет какой-то след, и не только на месте преступления. Ему нужно сбыть краденое. 

У него вдруг появляются деньги или какие-то вещи, и это заметно.   Негласные помощники это подмечают, сотрудники дают им описание пропавших вещей. И агенты то, что узнают, сообщают в милицию (теперь в полицию).

— Почему они соглашались сотрудничать с милицией? Что ими двигало?

С агентом должны быть нормальные, человеческие отношения. Оказывается, были и нормативы работы с агентами — издавались секретные приказы. Чтобы не раскрыть такого помощника, предписывалось встречаться с ним не более определенного количества раз в месяц.

Отстрелил мизинец Ситуаций разных было много. Шел однажды опер Казначеев домой на ужин. Слышит — за палаткой кричит женщина, он туда. Видит, мужик повалил женщину, то ли изнасиловать собрался, то ли ограбить — разбираться некогда. Выхватил пистолет, тот бежать. Казначеев за ним. Выстрелил, хотел мимо, только напугать и остановить, но мужик так махал руками, что его мизинец угодил под пулю. Ранение при задержании — с каждым таким случаем разбиралась прокуратура.

Злодей сначала готов был сознаться, что милиционер застал его на месте преступления, но когда понял, что заявления от потерпевшей нет, начал юлить, изворачиваться.

— А женщина не объявилась? — спрашиваю.

— Она позвонила в дежурную часть, поблагодарила, но сказала, что заявление писать не будет.

— И что же — отпустили насильника?

— Пришлось, — мрачнеет Александр Казначеев. — Нет заявления — нет потерпевшего, нет и дела.

Как остановить дебошира — Выезжали на любое происшествие, — вспоминает мой собеседник. — Но больше всего не любили семейные скандалы.

— Почему?

Если было что-то более серьезное, случались в семье побои, женщине предлагали пройти судмедэкспертизу; соглашалась — можно было возбуждать дело. Если нет — сложно помочь, такие законы. Сейчас, по-моему, такая же картина.

Большое значение имело то, какой участковый занимался этим домом. Если он знал ситуацию, если ему доверяли, он мог убедить пострадавшую женщину написать заявление, чтобы дать делу ход и остановить дебошира.

В мое время были совершенно уникальные участковые — Николай Курбанов, Валерий Серманов, Виталий Кузнецов (я у него стажировался, когда первый год работал участковым): они знали всех жильцов. Вели тетради, куда о каждом заносили всю информацию, которую удавалось узнать. Первый совет, который я получил: «Найди среди проживающих на твоем участке военнослужащих, сотрудников милиции, в том числе бывших. Это твоя опора и подмога». Учили, как находить доверенных лиц, как работать с ними, не подставляя, как получать информацию. Отличные были профессионалы, высокого класса. Их уважали даже жулики.

Боль навсегда Многие преступления удавалось раскрыть сотрудникам уголовного розыска. Но не все. И по сей день помнятся эти дела, отдавая болью в сердце.

Один за всех — все за одного

Ирина Ромина