«Время в красной зоне летит с космической скоростью»

С начала пандемии «Голос Череповца» неоднократно рассказывал о работе моногоспиталя, который в марте 2020 года был открыт на базе череповецкой горбольницы. Оказавшись один на один с неизвестной инфекцией, врачи и медсестры в оперативном порядке вооружались новыми знаниями, чтобы спасать человеческие жизни. Осенью нагрузка на медиков моногоспиталя выросла в разы. И сегодня их работа — это не просто профессиональное выполнение своих обязанностей, сопряженное с реальными рисками. Это самоотверженный труд на пределе человеческих возможностей. О накопленном опыте борьбы с COVID-19, усталости и психологическом выгорании, благодарностях пациентов и жалобах их родственников — в нашем откровенном разговоре с заведующим череповецким моногоспиталем Максимом Котовым.Максим Анатольевич, сколько врачей работает сейчас в моногоспитале? Каких специальностей?На сегодня в моногоспитале трудятся 15 врачей плюс 10 дежурных докторов в приемном покое. Это врачи разных специальностей, которые прошли учебу по лечению COVID-19. Больше всего работает терапевтов, а еще есть хирурги, кардиологи, анестезиологи- реаниматологи, один невролог, один пульмонолог и три гинеколога. Для всех врачей это новый опыт, мы же не инфекционисты. У нас сейчас в моногоспитале вообще нет ни одного врача-инфекциониста! У пациентов помимо коронавируса очень много сопутствующих заболеваний, которые нужно знать, как лечить. Одно дело, когда врач только после института и знания свежи в памяти, и другое, когда доктор давно ушел в узкую специализацию. Нам пришлось в ускоренном темпе заниматься самообразованием – вспоминать старые знания и получать новые.

Торакальный хирург Максим Котов с 15 октября является заведующим моногоспиталем. Его рабочая «униформа» выглядит так. Фото: из личного архива Максима КотоваКак зонирована территория моногоспиталя?Она условно поделена на три зоны. В красной происходит непосредственный контакт медперсонала с инфекционными больными. По сути, весь стационар – это красная зона, за исключением помещений, где сотрудники могут принять пищу, отдохнуть: это так называемая зеленая зона. Еще есть условно желтая зона – ординаторские, сестринские, куда запрещен вход пациентам. Но эти помещения не имеют шлюзов, то есть дверь открыл — и прямое сообщение с коридором, где ходят пациенты, поэтому инфекция туда все равно может попадать.Каков график работы медперсонала?Когда пациентов было немного, в пределах сотни человек, работа медперсонала была организована вахтовым методом. Сейчас график другой. В моногоспиталь ведет отдельный вход, который оборудован шлюзом. Врач или медсестра заходит в раздевалку, раздевается, надевает на себя медицинский костюм (распашонка-рубашка и брюки), сверху защитный костюм (СИЗ), бахилы, респиратор, защитные очки, две пары перчаток. И через шлюз заходит в красную зону. По окончании смены все происходит в обратной последовательности: медик снимает СИЗ в определенном порядке, все это упаковывается, обеззараживается и уничтожается; принимает душ, облачается в свою обычную одежду и выходит из моногоспиталя.Много ли докторов переболело коронавирусом?Примерно четверть сотрудников переболели, и я в том числе. Но не факт, что это внутрибольничные заражения, заразиться можно и в общественных местах.Сколько пациентов у вас сейчас?В пределах 460 — 470 человек. Полного заполнения (500 коек) достигать нельзя: должен оставаться некий коечный резерв на случай возникновения чрезвычайной ситуации. Койки стоят везде (кроме коридоров), включая подсобные и другие помещения, которые палатами не являются, даже в ординаторских разместили пациентов.Вы помните свой первый день работы с коронавирусными пациентами? Было страшно?Страха не было. Помню, что я испытал очень сильный физический дискомфорт, работая в защитном костюме. Сильно стер нос респиратором. Усвоил, что одеваться нужно тщательно и аккуратно, потому что возможности поправить что-то в течение рабочего дня попросту не будет. Когда я начал работать в моногоспитале, к нам привозили много больных из Вологды, где были вспышки в урологическом отделении городской больницы, в хирургии. Приходилось не только лечить пациентов от COVID-19, но и делать перевязки. Но тогда было значительно легче, чем сейчас, когда к нам поступают исключительно тяжелые больные. За ними смотреть нужно в оба глаза. Очень быстро развиваются цитокиновые реакции – так называемый цитокиновый шторм, а за ним следует респираторный дистресс-синдром. Если проморгать начало этого цитокинового шторма, не начать вовремя терапию, человек может получить обширные повреждения легких и умереть. Для этого и проводятся рутинные врачебные обходы, измерения частоты дыхания, температуры, пульсоксиметрия — чтобы не пропустить признаки ухудшения состояния.Как лечат коронавирус в моногоспитале?В том-то и дело, что долгое время как такового противовирусного лечения не было. Сейчас есть два препарата, которые показали свою эффективность, но их только недавно начали поставлять в моногоспитали. До этого все лечение проводилось на грани эксперимента, применялись лекарства с неподтвержденной противовирусной активностью действия. Основа лечения COVID-пациентов – патогенетическая терапия. Но она действует не на сам вирус, а на механизмы повреждений, которые он вызывает в организме человека. Это гормонотерапия и препараты, направленные на снижение вязкости крови, – различные группы гепаринов. Есть еще дорогостоящие средства, основанные на моноклональных антителах, очень мощного действия. Они применяются в самых тяжелых случаях, чтобы снять цитокиновые реакции. Это весь арсенал. Остальное – это средства респираторной поддержки, когда человек уже не может сам дышать, в работу включаются врачи-реаниматологи и высокочастотные сложные аппараты ИВЛ.С какой реакцией пациентов вы сталкиваетесь? Бывают ли жалобы?Как заведующий, я регулярно разбираюсь с жалобами. Поступают они в основном не от самих пациентов, а от их родственников. Объективно говоря, в большинстве случаев эти претензии необоснованны, высказаны просто на эмоциях. В результате мощной эмоциональной накачки «ковидной» темой и истерией в СМИ и интернете люди напуганы, они паникуют. Разрядился телефон у бабушки в палате или люди не могут оперативно дозвониться к нам – родственники ставят всех на уши, пишут жалобы. Поверьте, мы не сняли трубку не потому, что халатно относимся к своим обязанностям, а оттого, что заняты оказанием помощи больным. И те пациенты, кто прошел через все это, говорят искренние слова благодарности. Они сами прочувствовали, насколько это тяжело и больным, и врачам.Дежурства, наверное, пролетают незаметно?Да, рабочее время в красной зоне для нас летит с космической скоростью! Кажется, только зашел в отделение — раз, и день уже к концу близится, а работы еще непочатый край.Насколько тяжело медикам психологически?Не стану скрывать – тяжело. У нас раньше за год в отделении столько пациентов не умирало, сколько сейчас умирает от коронавируса в день… В большей степени это накладывает отпечаток на работу анестезиологов-реаниматологов. Представьте: привезли тяжелого больного, они за него борются, бьются не один день, но все усилия оказываются тщетными, человек умирает. И это повторяется из раза в раз… Процент выживших среди крайне тяжелых пациентов невысок. А врачи этих специальностей в дефиците – это одни и те же люди, им некем смениться, нет возможности взять отпуск.Как ваши близкие переживают за вас?Расстраиваются, конечно. Сейчас я, как и все мои коллеги, которые работают в моногоспитале, стали уделять семье гораздо меньше времени. Чего греха таить – если бы не было надбавки президентской за работу с «ковидными» пациентами, никто бы этого не выдержал. И желающих бы не нашлось работать в этих сложнейших и опасных условиях. Энтузиазм в такой ситуации быстро заканчивается… А эта надбавка хотя бы отчасти компенсирует физические и моральные затраты врачей. Нет тебя дома – ты хотя бы деньгами можешь помочь семье.

Марина Алексеева, газета «Голос Череповца»