«Открываем теплушки с детьми, а там — тишина...»

Нина Михайловна Благовещенская работала госсанинспектором Череповца в самые трудные годы его истории — с 1940-го по 1945-й. Ее воспоминания хранятся в музее Череповецкого медицинского колледжа. С журналистами «Голоса Череповца» ими поделилась читательница Маргарита Грушина, член городского Союза женщин. Записи она изучала, чтобы собрать материал для книги «Великая Победа: 75 женских судеб» (12+), которую планирует выпустить Вологодская областная научная библиотека. Мы подготовили выдержки из рассказа Нины Благовещенской о том, как работала санитарная служба города в годы войны. Повествование ведется от первого лица.

Первое потрясение«После мобилизации в армию основных санитарных кадров, с первых военных дней мне пришлось возглавить обе санитарные организации: Госсанинспекцию и межрайонную санитарно-эпидемиологическую станцию. Обслуживали город и пять районов: Петриневский, Череповецкий, Пришекснинский, Мяксинский, Уломский.Госсанинспекция военных лет имела штат из двух врачей и трех помощников. Размещались в одной комнате горздравотдела в здании горисполкома на Советском проспекте, 30.

В 1941 году в Череповец поступили первые раненые бойцы с эшелонов, разбомбленных недалеко от города. Это было первое военное потрясение для горожан. Вереницы машин с ранеными бойцами следовали медленно по городу от вокзала до госпиталя наркомздрава. Горожане высыпали на улицы и скорбными взглядами провожали машины. Мы, работники горздравотдела, были на вокзале и регулировали эвакуацию. Медицинский персонал городских учреждений оказывал бойцам помощь: делали перевязки, накладывали шины, останавливали кровотечения. Все помещения вокзала были заняты ранеными. Резкий запах крови и кровь кругом — зрелище войны.

Пришла осень, надвигались холода. Через город шли тысячи эвакуированных из северо-западных областей и Карело-Финской республики. Главный поток эвакуированных плыл пароходами и на баржах. Люди уходили с насиженных мест второпях, без нужных вещей, долго были в дороге на открытых баржах. Многие ослабели, особенно дети. Сотрудники санитарной службы дежурили круглосуточно на пристани, оказывали необходимую помощь: снимали больных, давали лекарства в дорогу, организовывали питание, проводили санитарные обработки. На наш призыв откликнулось население. Санитарные уполномоченные собрали одежду, одеяла и раздавали их пострадавшим. Многие жители приходили на пристань с вещами, продуктами питания, даже с обедами, и раздавали их».

Дезкамеры на заводе«Профилактическую работу по предупреждению заболеваний сыпным тифом начали с сентября 1941 года. Для проведения противовшивых мероприятий и раннего выявления больных приняли метод подворных обходов и осмотров в учреждениях. Для этого город разделили на 12 участков, каждый из которых обслуживался работником санитарной службы и санитарным активом. Нас было мало, а работа предстояла большая, и мы обратились к горожанам с просьбой помочь нам. Пришли пожилые люди, в основном из череповецкой и ленинградской интеллигенции. Мы подготовили их по программе медсестер, и всю войну они выполняли свои функции как наши сотрудники.

Город все больше наполнялся приезжими, снижались санитарные показатели. Коммунальные учреждения — бани, души, санитарные пропускники — обслуживали военный контингент. На мытье гражданского населения оставалось менее 14 % пропускной способности. В январе 1942 года показатели вшивости населения уже стали угрожающими. Со стороны железной дороги наступал сыпной тиф. Февраль 1942 года был очень тяжелым. Суровая зима, недостаток топлива, бани почти не работали. В январе 1942 года было 25 случаев сыпного тифа, в марте — 170, в апреле — 269. По указанию облздравотдела в Череповце была создана чрезвычайная полномочная комиссия. Противоэпидемические мероприятия вошли в число первоочередных для исполнения. На заводе «Красная звезда» и мясокомбинате выстроили свои бани и дезкамеры. В городе был введен график помывок в бане учащихся школ, рабочих заводов и учреждений. Открыт городской санпропускник — за 1942 год через него прошли 2 500 человек. Благодаря предпринятым мерам эпидемию удалось прекратить в сентябре.

В 1942 году с началом таяния и вскрытия рек пришла новая беда — брюшной тиф. Источником инфицирования воды в Шексне и Ягорбе явились госпитали, расположенные в зданиях школ по берегам рек.Была проделана большая и трудоемкая работа. Введены запрет водопользования из рек, обеспечение привозной водой неблагополучных участков. Проведена эвакуация инфицированных больных из прибрежных госпиталей, организован комплекс мероприятий по обеззараживанию стоков».

Старики с горящими глазами«Самое тяжелое воспоминание войны — санитарное обслуживание эвакопотока ленинградцев в период блокады города. Люди находились в состоянии голодной дистрофии, они были слабы, не могли обслуживать себя. Наши дежурные находили в вагонах тяжелобольных и уже умерших людей, лежащих рядом. Вскоре все пакгаузы железнодорожных служб были наполнены трупами. Создалось чрезвычайное положение с их захоронением. Комитет обороны города принял решение о захоронении умерших в братских могилах.

Специальный санитарный отряд при эвакопункте работал круглосуточно. Пять человек из его состава заразились сыпным тифом, перенесли это тяжелое заболевание. Персонал больниц самоотверженно работал по спасению умирающих от голода ленинградцев. Спасение находили в овсе, который выращивали в ящиках, банках, делали витаминные смеси и выхаживали ими больных.

В первых зимних эшелонах из Ленинграда в 1941 году ехали дети и подростки-школьники, учащиеся училищ, все они были эвакуированы без родителей. Когда дежурные открывали теплушки, стояла тишина… Дети лежали на полках, среди них редко находились живые… Дети замерзали, так как были слабы, не могли топить вагонные печи и умирали от холода и голода во сне. Это настолько потрясло всех, что многие женщины из числа санитарных дежурных не могли выполнять свои обязанности, и эти задачи были переданы милиции и военным.Выжившие дети были в состоянии крайней санитарной запущенности и дистрофии. Они походили на стариков с горящими глазами. Их отправляли в больницы, а потом в эвакоприемник».

Помогала молодость«В сумятице жизни прифронтового города шла и обыденная жизнь, в том числе и моего коллектива. Письма с фронта — от мужей, сыновей, отцов, братьев — были светочем. Их приносили, читали вслух и переживали описываемые события все вместе. Похоронки тоже были общим горем. Однако молодость помогала нам. Мы были уверены, что война вот-вот закончится. Никто не сомневался в Победе! Ее ждали!В самый голодный год, 1941-й, организовали выезды в деревни, где меняли вещи на продукты. В 1942-м нам уже выделили участки земли для посадки овощей и мы, наменяв посевной материал в деревне, развели огороды. Помню, сажали картофельные «глазки». Ночью ходили их поливать, таскали воду на коромыслах из реки Ягорбы. Смеху было много! Все молодые. Дрова грузили прямо из реки, с плотов ловили бревна, вытаскивали их на берег, делили всем поровну, сушили, пилили — все коллективно!

Надо отметить, что в эти тяжелые годы страданий, потерь близких у людей особенно сильно проявляются добрые чувства: любовь, дружба, преданность, забота. Тогда казалось, что все люди — добряки и альтруисты. Все пороки как бы ушли за пределы города, особенно в первые годы войны».

Марина Алексеева, газета «Голос Череповца»