Семье беженцев из Мариуполя помогли череповчане

На родине Литовченко они более двух недель прятались в подвале своего дома, пока в него не попал снаряд, затем еще две недели провели в подвале чужого дома, пока не выбрались из страны. Журналист «Голоса…» встретился с семьей Литовченко, которая очень хотела поблагодарить череповчан за отзывчивость. 

Семья Литовченко жила в Приморском районе Мариуполя в частном двухэтажном доме. Марина работала финансовым директором, ее супруг — начальником заводской электролаборатории. Бабушка Галина (мама Марины) была частным предпринимателем, сейчас на пенсии. Старший сын Даниил, ему 7,5 года, прошлой осенью пошел в первый класс, младшему Кириллу 4,5 года, он ходил в детский сад. 

15 марта, после того как снаряд попал в дом, семья уехала сначала в Юрьевку, на побережье, а оттуда, две недели спустя, в Россию, к дальним родственникам в Череповец. 

— Нас звали в Москву и Санкт-Петербург, но мы выбрали Череповец, потому что надеемся, что мужу здесь будет легче найти работу, — поясняет Марина. 

В Череповце родственники нашли для них съемное жилье. 

— Мы ни на кого не рассчитывали, не просили помощи, и тем неожиданнее было ее получить, — говорит Роман. — Екатерина — риелтор, которая нашла для нас квартиру, — сфотографировала нас, когда мы разгружали вещи, выложила на своей странице пост с просьбой о помощи, мы даже ничего не знали.  

Горожане откликнулись сразу, семье Литовченко привезли вещи: постельное белье, подушки, одеяла, одежду для детей и взрослых, посуду, книги и даже велосипеды для мальчишек.  

— Помню, когда мы в Череповце заехали на автомойку, пожилая женщина, которая там работает, увидела украинские номера на машине, спросила, откуда мы. Честно ответили, что едем из Мариуполя, в машине все, что смогли вывезти. И эта женщина молча взяла Кирилла за руку, купила ему большую шоколадку, обоим мальчишкам — сок. Мы не ожидали, что люди будут настолько отзывчивы, — утирает слезы Галина.

— Нам привезли очень много вещей, за что мы безмерно благодарным жителям Череповца. Мы все разберем и лишнее, что не подходит мальчишкам по размеру, обязательно передадим тем, кто остался на Украине, — говорит Марина Литовченко. — Мы уже узнали адрес волонтерского штаба, отвезем все излишки туда, чтобы они ушли с гуманитарным грузом в Донбасс. 

С семьей Литовченко мы познакомились через ту самую девушку-риелтора, которая искренне хотела помочь им, обратившись к горожанам. Марина и Роман согласились пообщаться, и в минувшую субботу я приехала к ним на съемную квартиру в Заречье. Наша беседа шла в комнате под звук телевизора, на экране которого транслировались новости из разбомбленного Мариуполя — родного города наших героев, последний месяц жизни в котором они хотят забыть как страшный сон. 

Особое отношение. Когда говоришь с очевидцами событий, которые часто противоположно трактуются в разных источниках, хочется спросить: было ли у них там, на Украине, предчувствие неминуемости того, что произошло в феврале этого года? Для ясности картины внесем ремарки. Литовченко по национальности русские, по документам являются гражданами Украины. Чувствовали ли они притеснения по отношению к себе минувшие восемь лет? 

— В родном городе — нет, — отвечает Галина. — Я родилась в Белоруссии, когда была маленькой, мы с родителями переехали в Донбасс, папа работал на шахте в Донецке, потом я перебралась в Мариуполь. Западная Украина нас, русских, никогда особо не любила. Помню, еще в моей молодости, когда мы ездили в Ужгород, то почувствовали такое «особое» к себе отношение. Сосед наш в 2014 году по путевке попал в санаторий на западе Украины, так ему пришлось оттуда уехать, потому что его там просто «съели». 

— Западная Украина не признавала Мариуполь своим городом, последние восемь лет шла грызня из-за языков. В школах, магазинах перешли исключительно на украинскую речь, хотя мы, русские, ее особо и не знали, — вступает в разговор Роман Литовченко. — Но в целом мы, обычные жители, вели спокойную жизнь, мы не лезли в политику и не предполагали, что ее события затронут жизнь нашей семьи. 

24 февраля, день начала специальной военной операции на Украине, был будничным днем. Роман возвращался после ночной смены на заводе домой, Марина собирала младшего сына в садик (школа работала на «удаленке»). Галина поехала на рынок за продуктами. 

Услышав о начале спецоперации, Роман успел тем же утром заехать на заправку, где уже собирались первые вереницы автомобилей, и залить полный бак бензина. В скором времени топливо стало дефицитом, сначала его отпускали по 20 литров в руки, а потом оно закончилось вообще. Спекулянты предлагали канистру бензина за 200 долларов.   

«Кусочек сердца оторвался». С 1 марта в городе не было электричества, газа, воды, связи. Первые две с половиной недели Литовченко сидели в подвале своего дома, к ним пришли соседи с родственниками из другого города Украины — всего 22 человека (женщины и дети). Мужчины спали на первом этаже дома. 

Стены подвала завесили одеялами, перетащили туда диван. 11 марта в дом Литовченко попал снаряд. 

— Было около девяти часов вечера, я был на улице, когда первый снаряд попал в шлаковую дорогу рядом с домом. Второй угодил в дом, повыбивало стекла. Я забежал в подвал и говорю: «Быстро собираемся, если пробьет стены — похоронит нас всех!» Перебрались в гараж, он с другой стороны дома был, в углублении, — рассказывает Роман. — У соседей дом тоже разбомбило — два попадания, хорошо они в этот момент у дочки в другом районе города в бомбоубежище сидели. Возвращаются домой, а там такой сюрприз… С начала спецоперации украинцы выставили на выезде из Мариуполя блокпост и никого не выпускали из города. После 14 марта, когда они уже были разбиты, блокпост убрали и люди стали массово покидать Мариуполь. На выезде скопилась огромная очередь машин, какие-то из них люди просто толкали, потому что бензина не было. 

— Во время бомбежки дети очень испугались, Кирюша мне сказал: «Мама, у меня кусочек сердца оторвался», — вспоминает Марина. — Мы поняли, что нужно уезжать, собрались за 10 минут, мама вообще в одном халате выскочила. С собой взяли только одеяла-подушки и кое-какие вещи для детей. 

Долгая дорога. Следующие две недели Литовченко провели в подвале дома в Юрьевке. Условий по-прежнему никаких. В помещении было прохладно, дети спали в куртках и шапках. Закончилась вода — за питьевой выбирались на криничку (родник), для бытовых нужд собирали дождевую воду, а когда подморозило и наснежило, топили снег. 

Подвал отапливали с помощью генератора, грели воду, которую переливали в 40-литрвоый бидон и ставили в помещение как тепловой аккумулятор. 

— Мы планировали, что еще вернемся в Мариуполь за вещами, но вскоре стало понятно, что нужно уезжать не только из города, но и из страны, — продолжает Марина Литовченко. — Погрузились мы вшестером (с нами был еще племянник, он в Санкт-Петербург уехал) и двинулись в путь. Мариуполь объезжали кругом, всех предупреждали, что на обочинах останавливаться нельзя: они могут быть заминированы. 

— Я встретил в Юрьевке паренька с работы. Он рассказывал, что своими глазами видел, как с завода, а он у нас в центре города, велся обстрел по районам города. Это было еще до прихода сил ДНР в Мариуполь. Мы так поняли, что украинцы прицельно стреляли по домам специально. Они знали, что окружены, поддержки не будет, вот и стали крушить и ломать все в городе. 

В фильтрационном лагере Литовченко определили в отдельную очередь — семьи с детьми до пяти лет. И в очереди они простояли всего сутки, в то время как другие ждали по 9 — 10 дней. 

— Мы хотели выехать на несколько дней раньше, но на блокпосту военные ДНР предупредили, что ехать сейчас опасно: в Володарске, откуда отправлялись в Россию гуманитарные автобусы с людьми, начался бой, — говорит Роман. — Мы выехали 28 марта и до Череповца добирались пять дней. Это была очень тяжелая дорога. 

— Отношение к нам было очень хорошее. Дома нас пугали, что, мол, русские военные на границе отбирают детей, разлучают их с родителями. Ничего такого не было! Наоборот, нам помогали — дээнэровцы, волонтеры, кормили, обеспечивали водой, детям даже конфеты давали. И поддерживали словом, что в критической ситуации тоже очень важно! — считает Галина. 

Что дальше? По приезде в Череповец Литовченко решают множество вопросов. Родители переживали, что без документов старшему сыну придется на следующий учебный год снова идти в первый класс. 

— Мы ходили в школу, и, слава богу, с понедельника (11 апреля — прим. автора) Даня снова пойдет в школу, его берут. Обещали взять в садик и Кирюшу. В субботу, 9 апреля, нам позвонили из поликлиники, приходил врач, взяли мазки на ковид — все отрицательные, сказали, что нас прикрепят к поликлинике, — рассказывает Марина. 

За первую неделю в Череповце супруги несколько раз обращались в отдел по вопросам миграции, чтобы оформить нужные документы, которые дают право законно жить и работать в нашем городе. 

— Конечно, главный вопрос, который стоит на повестке дня, — это работа, — объясняет Марина. — Мы с мужем не привыкли сидеть без дела. Я даже в декрете ни одного дня не сидела, в роддоме на второй день уже с ноутбуком работала, с детьми бабушка нянчилась. Хотелось бы еще раз выразить огромную благодарность всем, кто помогает нашей семьей в этой трудной ситуации. 

Осторожно спрашиваю моих собеседников о дальнейшей перспективе. Рассматривают ли они вариант возвращения на родину? 

— Нет. Там просто не к чему возвращаться, — отвечает Роман Литовченко. — Может быть, когда все закончится, мы сможем съездить посмотреть, сохранились ли какие-то вещи, бытовая техника. Но жить и работать мы хотим здесь, в Череповце. Дети настолько напуганы, что младший сын так и говорит: «В Мариуполь не хочу, там бахают». Очень бы хотелось, чтобы дети забыли все, что им пришлось пережить, и никогда не столкнулись в своей жизни ни с чем подобным.  

 Марина Алексеева, golos@35media.ru