Загадка для ученых: под Череповцом есть уникальное место, которое коронавирус обходит стороной

18 декабря социальный приют «Милосердие» в деревне Солманское под Череповцом отметил свое 12-летие. Сегодня здесь проживает 73 человека. Есть новички и старожилы. «В приюте я с первых дней его существования. Почти всех, с кем мы тогда жили, Господь уже прибрал. А меня спасла вера», — доверительно говорит нам пенсионер Анатолий Марышев, который крестился в 60 лет. Жильцы приюта встречают и провожают каждый день молитвой. И верят, что она оберегает от любых бед и хворей. Иначе как объяснить, что за то время, пока бушует пандемия, никто из бывших бездомных не заболел ковидом? 

Трезвые и под крышей. Социальный приют «Милосердие» открылся в Солманском под Новый год в 2009 году. Существует он за счет череповецкого предпринимателя и мецената Сергея Терехова. Журналистам «Голоса Череповца» приходилось неоднократно бывать в приюте, и каждый раз нас встречают здесь тепло и приветливо. Жизнь кипит на всех участках. Раскрасневшийся на свежем воздухе мужчина машет лопатой, расчищая дорожку перед воротами. Чуть щурится от дневного уличного света дедушка в инвалидной коляске, которого вывез на ежедневный променад сосед по корпусу. Сидя на заснеженной скамейке, седой мужчина затягивается сигаретой и сыплет на снег сухари и семечки для пернатых подопечных, которые уже ждут своего обеда. 

Сейчас в приюте «Милосердие» проживает 73 человека, в том числе 20 женщин, для которых семь лет назад был построен отдельный корпус. Кто и как попадает в приют? 

— О нас уже все знают. Сигналы поступают, например, из больниц: подобрали на улице человека, вылечили, а куда его выписывать? Звонят нам, мол, заберите, — рассказывает директор ВРБОО «Социальный приют «Милосердие» Николай Белов. — Зимой обращаются работники социальных служб районов, просят забрать на зимовку хозяев домов, в которых в морозы не выжить. Есть у нас освободившиеся из колоний, которым некуда идти, есть и погорельцы. Контингент очень разный. Многие годами, а то и десятилетиями вели асоциальный образ жизни. Понятно, что в таком коллективе, особенно поначалу, были и пьянки, и потасовки. Со временем все изменилось. Люди понимают, что крыша над головой у них будет при одном условии: если они бросят пить.  

Пандемия не тронула.

«Трезвая жизнь — это главное условие проживания в приюте, — говорит Николай Белов. — Конечно, выдерживают не все. Кто-то уходит в запой, а потом возвращается, другие на праздники уезжают к родне или знакомым и там устраивают себе послабление „сухого закона“. Бывает, что и здесь кто-то из новичков выпьет. Я к таким применяю штрафные санкции. Ну, а как? На мороз ведь их не выгонишь, а 1 000 рублей штрафа — аргумент, который заставит крепко подумать, прежде чем снова выпить. У каждого из наших жильцов своя история. Вот, к примеру, есть у нас парень Андрей. Года три или четыре живет в приюте. Семья есть: дети, жена-юрист. У Андрея золотые руки, он многое умеет делать, его с радостью берут на работу. Но долго он там не задерживается — уходит в запой. Пьет так, что за две недели теряет человеческий облик. Жена забрала детей и ушла. Есть у него комната в общежитии, но там даже дверей нет — сняли. Сейчас вот, слава богу, Андрей держится и не пьет уже три месяца — самый длительный срок». 

Работают далеко не все жильцы приюта, в основном их принимают как чернорабочих. У кого-то есть пенсия, другим до нее еще нужно дожить. Те, у кого есть заработок, ежемесячно платят за проживание 7 000 рублей.  

— Большинство людей оказались на дне жизни потому, что в сложный момент не оказалось рядом человека, который бы мог подставить плечо, — делится своими наблюдениями Николай Белов. — Для кого-то якорем, который помогает обрести почву под ногами, становится вера. Многим не хватает именно веры — не только в Бога, но и в себя, свои силы, в добро. И мы даем им надежду, говорим об этом. Для одних достаточно одной-двух бесед, а других нужно не один год убеждать, что не все в жизни потеряно и ее еще можно изменить. Без веры вообще сложно жить… Вы знаете, наш контингент — не самые сильные здоровьем люди. А с начала пандемии у нас, тьфу-тьфу-тьфу, ни одного случая заболевания ковидом не было! Двух женщин увезли в больницу с подозрением на коронавирус, но результаты тестов были отрицательные. У одной оказалось воспаление легких, у другой — ОРВИ. Врачи только удивляются: как так выходит? А я думаю, это потому, что мы молимся и в словах этих искренни. 

В плену и в камере.«Пойдемте, я все вам про свою жизнь расскажу», — приглашает нас сухонький невысокий старичок. Мы устраиваемся в небольшой комнате. Анатолий Николаевич держит в чуть подрагивающих руках, на каждом пальце которых черно-сизые «перстни» наколок, носовой платок, время от времени аккуратно промокая им уголки рта. 

— 13 февраля мне будет 70 лет, — начинает рассказ Анатолий Марышев. — Родился я в Череповецком районе, село Воскресенское. Семья была трудная… С четырех лет воспитывался в детском доме. Научился там пить, курить, воровать. В 12 лет меня забрала мать, но мамой я ее сначала не называл, долго не мог привыкнуть. В 16 я попал в места лишения свободы за воровство. Украл не чтобы нажиться — есть хотелось. Мне дали три года, отбывал наказание в воспитательной трудовой колонии в Суде. Вышел в 19 лет уже с «понятиями», не мог сидеть на месте и всю жизнь прожил бродягой. В общей сложности я отсидел 24 года — пять раз был судим, по всем режимам содержания прошел… 

Анатолий Николаевич вспоминает давние обиды — как родные боялись его, вора, и не пускали на порог. В узор его жизни вплетены такие нити, что уже и не разберешь, правда это или легенда… 

— В 1991 году нас пятерых накачали наркотиками, и не помню, как я в Чечню попал. В рабстве я провел несколько лет, сбежал в 1995 году. Потерял паспорт. Пробрался на родину, а как жить, работать без документов? Помню, как в отчаянии билась в голове мысль: подойти к кому-нибудь на улице, дать по голове и ограбить. Меня посадят, а потом дадут справку об освобождении — какой-никакой, а документ… — голос мужчины крепнет, и он торжественно и абсолютно искренне говорит: — Меня спасла вера. 

Первый раз о Боге Анатолий Марышев услышал от сокамерника в конце 80-х. Когда освободился, впервые переступил порог храма, покаялся в грехах, попросил прощения. После плена снова пришел в церковь и от знакомого узнал, что есть человек, который снимает жилье для бездомных.  

— Это была трехкомнатная квартира, где в отдельных комнатах жили мужчины и женщины, а потом уже начали строить дом в Солманском. Здесь ведь раньше металлобаза была. Мы с ребятами помогали в строительстве, — вспоминает пенсионер. — У нас свинарник свой был, я свиней выращивал, огород разбили, теплицу поставили. Почти всех, кто жил со мной тогда, сейчас уже нет: кого Господь забрал, кто сам ушел, а я вот остался и живу здесь уже 12 лет. Благодаря Сергею Мефодьевичу я обрел веру. Господь избавил меня от многих пороков, я почти не пью, не матерюсь, грех один остался — курево. Главное, я помирился с родными, успел попросить прощения у матери, в прошлом году схоронил ее. У меня племянница, внуки — я с ними вижусь, созваниваюсь. Через суд смог восстановить гражданство, выправил и остальные документы, оформил пенсию. Так что все у меня хорошо, доживаю здесь счастливо…

Анатолий Николаевич вышел проводить нас до ворот и, прощаясь, сказал нам вслед: «Хорошие девушки. До свидания, храни вас Бог!»   

Марина Алексеева, «Голос Череповца»